Влияние софистов и Сократа было огромны., И споры о добродетели и счастье, начатые в V в. до н. э., продолжились и в следующих, поколениях. Политический кризис, упадок общественной жизни в греческих полисах способствовали тому, что люди все сильнее всматривались в самих себя, прислушивались к своим желаниям, и нуждам, искали личного счастья в созерцании, самосовершенствовании, пытались определить свой индивидуальный образ жизни, мыслей и поведения. Не удивительно, что в обеих сложившихся тогда философских школах, кинической и гедонической, как и у Сократа и софистов, на передний план выходили проблемы этические. Обе школы были заняты поисками человеческого счастья, с подозрением, относились к книжной образованности, теориям, возлагая надежды скорее на интуитивный путь познания истины, на практику.
 

        Весьма популярна была в античности школа киническая, искавшая основу счастья в отрешении от материальных благ. Родоначальник философов-киников Антисфен, сын афинского гражданина и фракийской рабыни, довел до логического предела идею своего учителя Сократа о примате добродетели, проповеди, что добродетель есть единственное благо, в сравнении с которым, все прочие блага, такие, как богатство или здоровье, лишены всякой ценности, философ призывал к самоотречению. «Дocтaточно иметь добродетель, - учил он, - чтобы быть счастливым, проявляется же она в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний», безразлично, свободен ли человек или несвободен, богат, или беден, - подлинную свободу, подлинную независимость от судьбы (идеал кинической философии) способна дать лишь добродетель, состоящая в том, чтобы жить в согласии с природой, ограничиваясь удовлетворением только самых насущных потребностей. Учение это несло утешение и рабу, и бедняку: каждый из них мог оказаться свободнее и счастливее человека свободнорожденного и богача, «добродетель - орудие, которого никто не может отнять».
 

Пытаясь основать свою жизнь на принципах кинического учения, на пренебрежении к удобствам, ко многим принятым в обществе условностям поведения, дальше других, забрел ученик Антисфена Диоген, неутомимый искатель истинной мудрости, добродетели, счастья и потому герой бесчисленных, античных анекдотов. Это он, Диоген Синопский, по рассказам древних, жил на площади в простой бочке, это он днем, среди толпы, искал с фонарем того, кого мог бы назвать человеком, говоря: «Народу много, а людей немного». Он жил в полной нищете, но язвительно высмеивал пороки и смешные условности в поведении окружающих. Люди же потешались над его сумасбродствами, сохранив, однако, восхищенную память о нем. Само презрение к на­слаждению, полагал он, благодаря привычке становится высшим наслаждением, добродетель - не что иное, как следование во всем природе, которая ведь «требует так мало». Хотя бедняки, бессребреники, люди, не связанные заботами об имуществе, особенно легко воспринимали учение киников, не следует думать, будто это было правилом без исключений.
 

Известен киник Кратет из Фив, некогда богатый землевладелец, виднейший из граждан города, впоследствии вместе с женой Гиппархией обратившийся к кинической философии.          Деньги свои он раздал горожанам или, по другой версии, бросил в море, а сам, стал ходить по чужим домам в грубом плаще, проповедуя добродетель.

Покa бродячие философы-киники учили отречению от материальных благ и предрассудков, гедоническая или киренская школа призывала людей во всем руководствоваться собственными ощущениями, а значит, предаваться чувственным радостям. Истина непознаваема, объяснял основоположник гедонизма Аристипп, поэтому каждый человек должен стремиться к тому немногому, что ему доступно, - к удовольствию. «Если бы роскошь была дурна, - говорил этот, выходец из Кирены - ее не было бы на пирах у богов». Счастье - лишь совокупность минутных радостных ощущений, которыми поэтому надо дорожить и пользоваться. Переходя из города город, не чуждаясь пиров в богатых домах, знакомств с гетерами и бесед с местными тиранами, Аpиcтuп Киренский являл собой полную противоположность Антисфену и Диогену. И все же гедонизм, вырастал из той же почвы, исходил из тех же филососрских посылок, что и философия киников. В этом, нетрудно убедиться, познакомившись с дальнейшей эво­люцией гедонизма, со взглядами многочисленных учеников Аpиcтuпa. Уже Фeoдop, no прозвищу Атeиcт, ставил прочные, длительные удовольствия выше минутных, а главное - весьма мало, едва ли больше, чем, великий киник Диоген, считался с мнением окружающих, охотно эпатировал их, показывая, что не в соблюдении обычных норм, поведения заключена высшая мудрость жизни.
 

Если киники противопоставляли себя обществу, то Феодop, открыто утверждавший культ наслаждений, делал это еще более явно. Грекам, воспитанным, на образцах патриотизма времен греко-персидских войн, непривычно было слышать такое, например, суждение Феодора: «весьма разумно, что мудрец не выйдет жерт­вовать собой за отечество, ибо он не откажется от разумения ради пользы неразумных: отечество ему - весь мир». По-cвoeмy близок к киникам, и другой ученик Аристиппа, Гегесий. «Счастье невозможно, учит он, а наслаждение состоит в отсутствии страданий» Жизнь полна мучений, боли, так что смерть столь же привле­кательна, как и жизнь. Мудрому все безразлично в жизни - свобода и несвобода, богатство и бедность, а потому стремиться к наживе, к почестям, к обретению материальных благ - удел неразумных. Нетрудно заметить, что из учения Гегесия логически вытекает оправдание самоубийства, добровольного ухода из жизни, полной страданий, - из-за этого за основателем секты гегесианцев закрепилось прозвище «Учитель смерти».